Канун - Страница 3

— Ко мнѣ? — спросилъ Зигзагова Левъ Александровичъ.

— Да чего же лучше… У меня — негдѣ голову преклонить.

— Буду очень счастливъ… Такъ ѣдемъ… Господа, — сказалъ онъ, обратившись къ слѣдовавшей за нимъ группѣ:- я васъ ограблю. Я увезу отъ васъ Максима Павловича.

Всѣ три издателя злились, каждый порознь, но въ то же время они могли быть и довольны. Зигзоговъ не достался ни одному изъ нихъ, значитъ — на конкуренцію еще остается свобода и каждый можетъ расчитывалъ на свое искусство.

На мостовой мола стояли нѣсколько оставшихся извозчичьихъ экипажей, собственные экипажи издателей, а впереди всѣхъ изящное ландо — викторія Льва Александровича Балтова. Кучеръ тотчасъ же подкатилъ. Носильщикъ взвалилъ къ нему на козлы чемоданъ, хозяинъ усадилъ Зигзагова и самъ сѣлъ рядомъ.

Зигзаговъ приподнялся и снялъ шляпу. — Господа, до свиданія, — сказалъ онъ встрѣчавшимъ его. — Благодарю за милую встрѣчу!.. Повѣрьте, страшно цѣню и не забуду…

Лошади тронули и экипажъ быстро помчался. Друзья, почитатели, а съ ними и три издателя остались позади.

II

— Какъ я радъ, что не опоздалъ, — говорилъ Левъ Александровичъ:- а меня задержали въ управленіи водопровода, мнѣ, вѣдь и тамъ приходится… У насъ чуть не случилось катастрофа. Въ шестнадцати верстахъ отсюда что-то произошло съ трубой… Городъ могъ остаться безъ воды, но уладилось… Какъ я радъ, какъ я радъ!.. И, кажется, я спасъ васъ отъ одного изъ вампировъ? а? Ха, xa… Они хотѣли взять васъ, такъ сказать, на корню… Ха, ха…

— Милый Левъ Александровичъ… Позвольте ужъ разомъ поблагодарить васъ за все, — съ чувствомъ сказалъ Зигзаговъ, пожимая его руку:- И за матеріальное, и за духовное… Вѣдь, не будь васъ, я съ одной стороны отощалъ бы на казенныхъ хлѣбахъ, а съ другой, пожалуй, просидѣлъ бы тамъ еще годика четыре… Однако, вы пріобрѣли большую силу, если одно ваше слово могло сократить мое заточеніе больше, чѣмъ на половину. Вѣдь, я былъ сосланъ на библейское семилѣтіе.

— О, да, да… Одно слово и не больше… Да вы погодите, мой милый, когда я вамъ разскажу, вы ахнете… Тутъ произошли такія вещи… Но это потомъ, потомъ…

— А что, оцѣнили васъ?

— Надо полагать… Или, покрайней мѣрѣ, согласны оцѣнить…

— Нѣтъ, не томите меня, Левъ Александровичъ… Я такъ жаденъ до новостей, касающихъ васъ… Зовутъ?

— Помните Ивана Сергѣевича Ножанскаго?

— Да, какъ же не помнить? Когда онъ былъ здѣсь профессоромъ, а потомъ городскимъ головой, я начиналъ свою журнальную дѣятельность, и онъ шутя грозилъ мнѣ пальцемъ и говорилъ: «изъ молодыхъ да ранній… Да только быть ему въ мѣстахъ не столь отдаленныхъ»… Вѣдь, вотъ онъ пророкомъ оказался!

— Ну, знаете вы, онъ теперь въ Петербургѣ одна изъ крупнѣйшихъ птицъ…

— Знаю, знаю… Да только у птицы этой хватило крыльевъ, чтобы долетѣть до петербургскихъ сферъ, а тамъ онъ, кажется, сложилъ ихъ и больше не летаетъ.

— Нѣтъ, не то… Онъ очень осторожный человѣкъ. Онъ мнѣ писалъ… Тамъ противъ него со всѣхъ сторонъ наставили пики… Ну, понимаете, онъ выжидаетъ.

— А сколько ему лѣтъ?

— Шестьдесятъ семь…

— Возрастъ, неподходящій для выжиданія… Пора бы и дѣйствовать… Да ничего не выйдетъ… Не вѣрю я въ этого Лео, мечтающаго обновить Россію при помощи финансовыхъ реформъ… Чортъ возьми, не финансы тутъ важны, а духъ — проклятый рабскій духъ, который проникаетъ насъ насквозь. Такъ что же онъ?

— Зоветъ меня… въ помощники.

— Неужели? Туда?

— Зоветъ. Да я артачусь… Торгуюсь, выговариваю условія… Ну, вотъ ему я написалъ о васъ два слова, а ужъ остальное онъ сдѣлалъ.

— Важная новость, важная! — говорилъ Зигзаговъ:- такъ васъ могутъ отнять у насъ каждую минуту?.. Ой, смотрите, Левъ Александровичъ, какъ бы васъ въ самомъ дѣлѣ не сманили… Знаете, какъ поетъ сумасшедшій мельникъ въ «Русалкѣ:» «заманишь, — а тамъ, пожалуй, и удавишь ожерельемъ»… Вотъ этого то ожерелья я для васъ и боюсь… Не ошибаетесь-ли вы на счетъ осторожности Ножанскаго? Боюсь, что не осторожность это, а… «ожерелье»… Ножанскій человѣкъ узкій, тщеславный… Я же помню, какъ онъ здѣсь гонялся за персидскимъ шахомъ, чтобы получитъ «Льва и Солнца» степенью выше, чѣмъ ему назначалось… Ну, ужъ знаете, кто за «Львомъ и Солнцемъ» гоняется, тотъ едва-ли годенъ для переустройства Россіи…

— А вотъ теперь онъ только за Львомъ гоняется, — сказалъ Левъ Александровичъ и разсмѣялся. Зигзаговъ тоже смѣялся его шуткѣ.

Экипажъ поднимался въ гору, лошади дѣлали напряженіе.

Вотъ и городъ, настоящій городъ, съ великолѣпно выложенными гранитными плитами улицами, съ высокими каменными красивыми домами, съ рядами зеленыхъ и уже расцвѣтавшихъ акацій на тротуарахъ.

Съ высоты, на которой онъ расположился, видно было безбрежное море и весь заливъ съ гаванью, съ кишѣвшими въ нихъ судами, съ приморскимъ городкомъ, окутаннымъ дымомъ.

— Сердце неистово бьется у меня! — воскликнулъ Зигзаговъ, оглянувшись назадъ:- какъ я люблю этотъ городъ! Сколько въ немъ солнца и радости… А тамъ было холодно и сумрачно!.. Тамъ я былъ золъ… Три года минута въ минуту былъ золъ и невыносимъ. Милый Левъ Александровичъ, вотъ когда вы будете министромъ, — а вы непремѣнно имъ будете, потому что вы самый умный человѣкъ въ Россіи, — сдѣлайте такъ, чтобы людей, провинившихся только своими мыслями, ссылали въ теплыя страны. Вѣдь подумайте, въ концѣ концовъ ихъ мыслями питается Россія. На сѣверѣ, въ темныхъ, сырыхъ и непривѣтныхъ углахъ, куда ихъ сваливаютъ, какъ негодный соръ, они озлобляются и мысли ихъ становятся ядовитыми и злыми; а вѣдь эти мысли проникаютъ въ головы обывателей. И оттого литература наша такая злая, и оттого въ Россіи такъ много злыхъ. обозленныхъ людей… Ахъ, чудное солнце! какъ оно славно грѣетъ меня!.. Какъ нѣжно, ласково… Ну, какія же еще новости? Ваша сестрица Елизавета Александровна — какъ поживаетъ?