Канун - Страница 55


К оглавлению

55

— Но не ты же ведешь съ нимъ переговоры?

— Конечно, нѣтъ, и даже не Корещенскій, который дружески предлагалъ мнѣ свои услуги. Ведетъ ихъ человѣкъ, по положенію незначительный, но испытанной вѣрности. Онъ пріѣхалъ со мной сюда съ юга. Его фамилія Мерещенко, ты, можетъ быть, слышала… Ну, такъ вотъ, онъ ведетъ переговоры. Дѣло идетъ довольно быстро къ желанному концу.

— Какъ? уже разводъ?

— Нѣтъ, я только говорю о переговорахъ съ Мигурскимъ.

— Что онъ потребовалъ?

— Не малаго. Но это исполнимо. Онъ потребовалъ назначенія на одну изъ значительныхъ должностей по медицинскому управленію. Это будетъ сдѣлано, конечно, потомъ, когда разводъ совершится. А разводъ мнѣ не трудно провести въ какія-нибудь три недѣли. Ну, а теперь скажи, откуда ты это узнала?

— Володя ѣхалъ сюда въ одномъ поѣздѣ съ Мигурскимъ. Онъ сообщилъ мнѣ это самымъ невиннымъ образомъ.

— Значитъ, онъ пріѣхалъ?

— А ты не зналъ?

— Нѣтъ, я могъ бы и вовсе не узнать. Я лично съ нимъ не сношусь. Все это дѣлаетъ Мерещенко, которому онъ вѣритъ. Ну, такъ это очень хорошо. Значитъ, переговоры ускорены. Милая Наташа, я буду безконечно счастливъ, когда все это совершится. Въ томъ мірѣ, гдѣ я веду борьбу, женщины играютъ гораздо большую роль, чѣмъ это кажется. Умная женщина можетъ помочь, но можетъ и погубить мужчину. А для меня ясно, что ты будешь самой умной женой во всемъ Петербургѣ. Ну, надѣюсь, мои объясненія тебя вполнѣ успокоили и на лицѣ твоемъ, которое я такъ рѣдко вижу, не будетъ больше хмурыхъ тучъ!

— Что ты сдѣлаешь для Максима Павловича? — спросила Наталья Валентиновна:- его судьба очень безпокоитъ меня.

— Объ этомъ я хотѣлъ серьезно поговорить съ тобой, Наташа. Боюсь, что я рѣшительно ничего не смогу сдѣлать для него.

— Меня это страшно опечалило-бы.

— Но и меня тоже, Наташа. Въ этомъ ты не можешь сомнѣваться; ты знаешь, какъ искренно я отношусь къ Максиму Павловичу.

— Не только поэтому и не только изъ за него… Но, вотъ, ты часто ссылаешься на свое положеніе: «благодаря моему положенію» — можно и то и это, а, вотъ, именно того, чего нужно — нельзя. Тутъ твое положеніе оказывается безсильнымъ.

— Это не такъ, Наташа. Я могъ бы и это сдѣлать. Да, конечно, мнѣ стоило бы только лично попросить. Но пойми, я намѣтилъ себѣ цѣль большую, колоссальную. Максимъ Павловичъ — милый человѣкъ, но все-таки онъ — единица. Изъ за единицы, колебать зданіе, которое, доведенное до крыши, дастъ мнѣ возможность властно вліять на милліоны… Пойми, какъ это было бы неразумно.

— И ничего, ничего нельзя сдѣлать для него?

— Я этого не говорю. Прямымъ путемъ ничего. Но мы съ Корещенскимъ поищемъ окольныхъ путей. Отъ этого судьба Максима Павловича не ухудшится, потому что у насъ, въ Россіи, окольные пути гораздо вѣрнѣе прямыхъ.

— А скажи, его положеніе дѣйствительно серьезно?

— Очень. Онъ обвиняется въ соучастіи, въ пособничествѣ такимъ вещамъ, которыя могутъ повести къ висѣлицѣ.

— Какъ? и его? воскликнула Наталья Валентиновна и въ ея глазахъ выразился ужасъ…

— Нѣтъ, нѣтъ… Ему это не грозитъ, но все же можетъ кончиться очень серьезно.

— Левъ Александровичъ, милый, какимъ бы-то ни было путемъ, прямымъ или окольнымъ, но я прошу тебя, устрани его отъ этого дѣла… Ты же понимаешь, что это было бы несправедливо. Ты знаешь его отношеніе ко всему этому. Вѣдь онъ во всемъ этомъ художникъ, не больше. Сдѣлай же это для меня.

— Ты хочешь этого, Наташа, хотя бы это вредно отразилось на моихъ планахъ?

— Я вѣрю въ твой умъ и въ то, что онъ съумѣетъ это сдѣлать безъ вреда для тебя. Но это необходимо. Дружба тогда только и имѣетъ право на признаніе, если ради ея приносятъ жертвы.

— А ты можешь поручиться мнѣ за то, что послѣ этого онъ опять очень скоро не попадетъ въ такое же положеніе?

— Я буду просить его объ этомъ также, какъ прошу теперь тебя.

— Ну, хорошо, я сдѣлаю все… Но за это я потребую отъ тебя кой-чего.

— Чего, Левъ Александровичъ?

— Когда кончится все съ Мигурскимъ и совершится самое дѣло, ты должна превратиться въ свѣтскую женщину.

— Но я не съумѣю.

— И прекрасно. Ты будешь той свѣтской женщиной, которая не съумѣла… не съумѣла сдѣлаться шаблонной. Но такъ какъ я увѣренъ, что ты очаровательно не съумѣешь, то это и будетъ то, что придастъ твоему салону оригинальность. Я вовсе не хочу, чтобы салонъ госпожи Балтовой былъ однимъ изъ многихъ.

На другой день у Льва Александровича было серьезное совѣщаніе съ Корещенскимъ по поводу Максима Павловича, Корещенскій не зналъ подробностей того дѣла, въ которое такъ несчастливо ввязался Зигзаговъ. Левъ Александровичъ разсказалъ ему ужасы. Максиму Павловичу грозило активное участіе въ процессѣ, относительно котораго было уже предрѣшено, что онъ кончится нѣсколькими казнями. Ему самому это не предстояло, но то, что ожидало его, было достаточно, чтобы погубить человѣка.

— Вы понимаете, Алексѣй Алексѣевичъ, что намъ обоимъ устраивать это дѣло невозможно. Здѣсь надо придумать что-нибудь другое.

— Я придумалъ, — сказалъ Корещенскій. — И это не такъ трудно.

— Что именно?

— Да, вѣдь, у васъ имѣется въ распоряженіи Мерещенко. А знаете ли вы, что это такое? Да, господинъ министръ, вы этого не знаете, а между тѣмъ, это очень интересно… Мерещенко, это — суррогатъ министра.

— Это что же такое?

— Суррогатъ министра — самое дѣйствительное его названіе. Это было до насъ и осталось при насъ… Такіе суррогаты есть всюду, во всѣхъ высокихъ учрежденіяхъ. Есть суррогаты всѣхъ министерствъ и всякихъ высшихъ совѣтовъ. Сперва человѣкъ хлопочетъ непосредственно въ мѣстахъ надлежащихъ, а когда ужъ окончательно измучится, обращается къ суррогату. Суррогатъ обыкновенно живетъ скромно, гдѣ-нибудь на петербургской сторонѣ, въ качествѣ частнаго лица, не связаннаго никакой службой. Но про него знаютъ, что онъ находится въ ближайшихъ отношеніяхъ съ такимъ-то лицомъ или учрежденіемъ, то-есть многими лицами… Къ нему обращаются и онъ обыкновенно въ сорокъ восемь часовъ исполняетъ то, что не удалось въ годъ…

55