Канун - Страница 62

Володя ухватился за это и разрѣшилъ себя отъ клятвы. Онъ разсказалъ о своемъ свиданіи съ Корещенскимъ и былъ очень удивленъ, когда со стороны Максима Павловича не встрѣтилъ ни изумленія, ни негодованія.

— Ахъ, милый, это все въ порядкѣ вещей. Бываютъ герои, мы ими любуемся и удивляемся имъ. Но и герои утомляются. И въ концѣ концовъ человѣкъ созданъ не для геройскихъ подвиговъ, а для того, чтобы жить, пользуясь благами жизни. Если геройство возвести въ долгъ, то, по крайней мѣрѣ, десять милліоновъ россійскихъ обывателей должны пойти въ тюрьму. Не надо быть даже особенно слабымъ, чтобы любить жизнь и предпочитать всему на свѣтѣ свободу,

— А васъ, Максимъ Павловичъ, тюрьма, кажется, усмирила! — сказалъ Володя.

— Нѣтъ, милый, я всегда любилъ жизнь, даже тогда, когда пускалъ себѣ пулю въ високъ. И скажу вамъ такъ: что если бы мнѣ предложили стать въ положеніе Корещенскаго, я отказался бы, но не изъ геройства. Тутъ было бы совсѣмъ другое. Паническая продажа своего труда кому угодно за хорошую плату, есть что-то рыночное и некрасивое… А я сознательно никогда не позволю себѣ ничего некрасиваго.

Они бесѣдовали до полудня. Въ это время Зигзаговъ привелъ себя въ порядокъ, переодѣлся и они поѣхали къ Балтовымъ.

Наталья Валентиновна уже была одѣта и въ домѣ собирались завтракать. Льва Александровича по обыкновенію не было дома.

Эффектъ появленія Максима Павловича билъ чрезвычайный. Онъ произвелъ сильное впечатлѣніе на двухъ концахъ. Наталья Валентиновна просто по-дѣтски обрадовалась ему и прежде всего тому, что онъ свободенъ, невредимъ и здоровъ. Она до сихъ поръ не была въ этомъ увѣрена.

Въ главахъ Лизаветы Александровны сверкнулъ холодный блескъ, когда она услышала звучный и мягкій голосъ Максима Павловича. Она знала всю послѣднюю исторію приключеній Зигзагова и считала его появленіе въ домѣ ея брата страшной безтактностью.

Конечно, она отлично «выдержала себя» и на привѣтствіе Максима Павловича, когда они собрались въ столовой, отвѣтила даже улыбкой, но въ душе вся была противъ него.

У нея даже созрѣло рѣшеніе на этотъ разъ по отношенію къ брату выйти изъ своей пассивной роли и настойчиво посовѣтовать ему отказать этому господину отъ дома. Человѣкъ, сидѣвшій въ тюрьмѣ за участіе въ дѣлѣ, которое на-дняхъ будетъ разбираться въ судѣ и кончится чуть-ли не казнью, человѣкъ, получившій свободу только благодаря могущественному вліянію ея брата — кажется, могъ бы и самъ понять неумѣстность своего посѣщенія.

Но въ этотъ день ей пришлось прямо растеряться отъ изумленія. Это случалось очень рѣдко, что Льву Александровичу удавалось попасть домой къ завтраку. И въ этотъ день онъ, никѣмъ неожиданный, явился.

И Лизавета Александровна была свидѣтельницей того, съ какимъ взрывомъ радости Левъ Александровичъ, увидѣвъ за столомъ Максима Павловича, подбѣжалъ къ нему и съ какой сердечной теплотой заключилъ его въ объятія.

— Ужасно радъ, хотя вы не повѣрите, что ваша свобода для меня сюрпризъ! — сказалъ онъ. — изъ этого вы можете прежде всего сдѣлать выводъ, что меня тутъ благодарить не за что.

Но пребываніе его дома было до такой степени кратко, что Максимъ Павловичъ не успѣлъ даже хорошенько разглядѣть его. Оно длилось не больше двадцати минутъ, и настоящее свиданіе было отложено на обѣденное время.

— Сегодня послѣ обѣда я никуда не поѣду. Я просто объявлюсь больнымъ и пусть Корещенскій представительствуетъ за себя и за меня.

И онъ торопливо позавтракалъ и исчезъ.

Но вечеромъ свиданіе было неудачно. Левъ Александровичъ пріѣхалъ въ восемь часовъ, за обѣдомъ говорилъ мало и видимо чѣмъ-то былъ озабоченъ. Равговоръ не ладился и Максимъ Павловичъ почувствовалъ, что ему надо раньше уѣхать.

И это было необходимо. Левъ Александровичъ крайне нуждался въ томъ, чтобы остаться вдвоемъ съ Натальей Валентиновной.

— Ты чѣмъ-то разстроенъ? — прямо спросила она.

— Непріятности съ Корещенскимъ, — сказалъ Левъ Александровичь. — Пріѣхала его жена. Вошла въ сношеніе съ кругами иного направленія и всюду честитъ его подлецомъ, измѣнникомъ своимъ убѣжденіямъ, ренегатомъ. И при этомъ живетъ на его счетъ. Какъ это удивительно совмѣщается въ женщинѣ!

— Что же въ этомъ собственно тебя разстраиваетъ? спросила Наталья Валентиновна.

— Да именно то, что она дѣлаетъ это все шумно и скандально, съ явнымъ расчетомъ компрометировать его. И ко всему распространяетъ разсказы о какихъ то его связяхъ съ сомнительными женщинами. А это дѣлаетъ его положеніе шаткимъ, и меня можетъ поставить въ необходимость разстаться съ нимъ.

— Добровольно?

— Да, чтобы не ждать, когда придется сдѣлать это недобровольно. Но я безъ него, какъ безъ рукъ. Правда, у меня есть одно средство…

— Какое?

— Да просто выслать ее изъ Петербурга.

— Но это ужасно, Левъ Александровичъ! Вѣдь она ничего преступнаго не совершила.

— Къ сожалѣнію… Она дѣлаетъ не уголовныя гадости.

— Зачѣмъ она все это дѣлаетъ?

— Во первыхъ, изъ чувства обиды. Онъ оставилъ ее на югѣ и не позвалъ сюда. А во вторыхъ, просто такой скандальный характеръ. Вѣдь она и тамъ, не смотря на то, что онъ жилъ въ семьѣ, разсказывала про него гадости и устраивала ему скандалы. И какимъ-то образомъ это уже распространилось и мнѣ дѣлали прямые намеки и я долженъ былъ молчать. Мнѣ особенно тяжело будетъ съ этимъ, пока наши отношенія съ тобой не урегулируются… Разводъ тянется больше, чѣмъ я ожидалъ. Уже пять недѣль прошло. Мигурскій, желая выторговать какъ можно больше, всячески тормозитъ его. О, когда это совершится, я буду совсѣмъ иначе съ ними разговаривать.