Канун - Страница 82


К оглавлению

82

Его допрашивали, онъ ничего не могъ сказать. Онъ смотрѣлъ на скамью подсудимыхъ. Тамъ сидѣли его вчерашніе товарищи. Но онъ явственно видѣлъ, что на лицахъ у нихъ выражается презрѣніе.

Онъ слышалъ обращенные къ нему вопросы защитника. Упоминается фамилія Балтова. Министръ Балтовъ…

«Свидѣтель Зигзаговъ, вы были въ близкихъ отношеніяхъ съ господиномъ министромъ Балтовымъ, вы пользовались его довѣріемъ»…

— Что это такое? Зачѣмъ объ этомъ говорятъ? Развѣ это относится къ дѣлу?

Онъ весь дрожалъ, онъ смутно чувствовалъ, что туча уже разразилась, и громъ грянулъ, но только онъ не слышалъ. Онъ какъ будто оглохъ и ослѣпъ.

Онъ, кажется, что-то отвѣчалъ на вопросы, но едва-ли впопадъ.

— Свидѣтель, вы свободны…

Ему предоставили уйти изъ зала и онъ вышелъ. Невѣрными шагами онъ шелъ по корридору суда. Шаги его по каменному поду гулко раздавались подъ высокими сводами.

Онъ явственно ощущалъ жажду встрѣтить какое-нибудь знакомое лицо и попросить, чтобы ему объяснили. Его умъ какъ будто ослабѣлъ. Онъ самъ не могъ осилитъ того, что происходило.

И вотъ вдали онъ видитъ знакомое лицо. Одинъ изъ бывшихъ у него на вечерахъ. Человѣкъ, только случайно не попавшій вмѣстѣ съ другими въ тюрьму. Онъ торопливо идетъ къ нему и останавливаетъ его.

— Слушайте, слушайте… Объясните мнѣ…- нервнымъ надломленнымъ голосомъ говоритъ Максимъ Павловичъ.

Но тотъ отступаетъ отъ него на нѣсколько шаговъ.

— Отойдите, пожалуйста… Я не разговариваю со шпіонами… И онъ быстро уходитъ, а Зигзаговъ остается на мѣстѣ, какъ будто приросшій къ полу.

Онъ старается сообразить: что это? почему? откуда? Какъ это могло случиться?

У него является внутреннее движеніе пойти обратно, вбѣжать въ залъ суда и громко на весь міръ крикнутъ:

«Это неправда, это клевета, ложь»!..

Не онъ не двигается съ мѣста.

Но вдругъ, точно молнія освѣтила его голову, и онъ раэомъ понялъ все.

Балтовъ, Балтовъ… Такъ вотъ она местъ этого холоднаго человѣка съ ледянымъ взоромъ. Вотъ почему онъ освободилъ его наканунѣ суда. Ну, да, конечно, это все должно было навести на подозрѣнія. Онъ, значитъ, былъ подосланъ въ тюрьму, чтобы вывѣдывать…

Да нѣтъ, тутъ надо идти дальше: онъ предоставлялъ свою квартиру для вечеровъ, въ ней жили, строили планы, рѣшали… А Балтовъ въ это время уже былъ въ Петербургѣ и онъ, Зигзаговъ, былъ дружески связанъ съ его домомъ. Вотъ откуда эта странные вопросы защитника, вотъ чѣмъ объяснятся презрительныя лица сидѣвшихъ на скамьѣ подсудимыхъ.

Мысли эти, какъ потокъ лавы, ворвались въ его голову. Онъ схватился за виски и выбѣжалъ изъ корридора на лѣстницу, а потомъ, накинувъ на плечи пальто, на улицу.

Поднявъ воротникъ пальто и надвинувъ на лобъ шляпу, онъ быстрыми шагами пошелъ къ своей гостинницѣ. Онъ точно боялся, что кто нибудь изъ знакомыхъ встрѣтится съ нимъ и, узнавши его, броситъ ему въ лицо презрительное слово.

Онъ пришелъ домой, сѣлъ за столъ, схватилъ листъ бумаги и перо и началъ быстро и нервно писать.

Много часовъ онъ просидѣлъ надъ этимъ письмомъ, постоянно отрывался, задумывался, вскакивалъ и бросался ходитъ по комнатѣ и опять садился за столъ. Письмо было не длинно, но каждое слово въ немъ било выковано изъ стали.

Онъ писалъ:

«Это письмо сегодня будетъ опущено въ ящикъ. Оно будетъ въ дорогѣ два дня и на третій день утромъ за вашимъ кофе вы будете читать его. Я буду жить эти два дня и еще одну ночь. И въ тотъ моментъ, когда вы будете читать это письмо, здѣсь, въ этой комнатѣ, гдѣ я пишу его, раздастся выстрѣлъ, но на этотъ разъ рука моя не дрогнетъ и пуля дойдетъ до того мѣста, куда я ее пошлю. На этотъ разъ я умру.

Вы должны знать, почему я умру, или даже умеръ уже въ ту минуту, когда вы читаете это письмо.

Господинъ Балтовъ отомстилъ мнѣ такъ, какъ умѣютъ мститъ только министры. Да, министерская месть!

Я объявилъ его шарлатаномъ — на весь міръ объявилъ его шарлатаномъ, и теперь всѣ уже знаютъ, что онъ шарлатанъ, фокусникъ, престидижитаторъ высшей школы, и за это я отдаю мою жизнь. Плата хорошая, да и товаръ не дурной. Они стоятъ другъ друга.

Знайте же, какъ это было. Меня послали въ родной городъ, чтобы здѣсь разыграть на моей жизни тонко и подло задуманный планъ.

Меня арестовали, посадили въ тюрьму. Но наканунѣ суда мнѣ дали свободу, и привлекли къ процессу въ качествѣ свидѣтеля.

Вы понимаете? Нѣтъ? Я тоже не понималъ, а теперь понялъ, послѣ того, какъ мнѣ бросили въ лицо слово: шпіонъ! шпіонъ господина Балтова.

Я свидѣтель на судѣ. Но смыслу дѣла я долженъ быть судимъ и наказанъ, но я — только свидѣтель, свидѣтель господина Балтова.

Я слышу презрительный шопотъ, ко мнѣ поворачиваются спинами, отъ меня отскакиваютъ, мнѣ не подаютъ руки.

Да вѣдь это же ясно: я, никто другой, какъ я былъ главной пружиной въ этомъ дѣлѣ. Я предоставлялъ свою квартиру для того, чтобы слѣдить, доносить, я выдалъ всѣхъ и, ради правдоподобія, просидѣлъ нѣсколько недѣль въ тюрьмѣ.

Вы понимаете, въ чьей головѣ могъ родиться такой геніально предательскій планъ? Въ одной головѣ во всей Россіи: въ головѣ господина министра, Балтова. Да, безъ сомнѣнія, мои прежніе друзья показали всю свою ограниченность, узкость и тупость, но господа Балтовы на эти качества и расчитываютъ, вся ихъ карьера на нихъ основана. Расчетъ вполнѣ оправдался.

Но, клянусь вамъ, я умираю не потому, что мнѣ стыдно встрѣчаться съ этими людьми, — мнѣ легко было бы доказать ихъ ошибку; но мнѣ противно жить среди людей, настолько ничтожныхъ, что на ихъ тупыхъ головахъ господа Балтовы могутъ играть, какую имъ угодно мелодію, и всякій смѣлый политическій пройдоха можетъ пользоваться ими и передвигать ихъ, какъ пѣшекъ. Скучно жить среди такихъ „братьевъ“…

82