Канун - Страница 41


К оглавлению

41

Въ послѣднее время Ножанскій какъ-то странно пересталъ имъ интересоваться. Онъ точно нарочно оставлялъ его дѣйствовать свободно, чтобы дать ему развернуться и посмотрѣть, каковъ онъ въ дѣлѣ.

— Давно не видѣлъ васъ, мой милый директоръ, — сказалъ Ножанскій, — ну, вотъ и соскучился…

— Я эти дни ужасно былъ занятъ, Ѳедоръ Власьевичъ, — тономъ извиненія промолвилъ Балтовъ, — оттого никакъ не могъ побывать у васъ.

— А я не жалуюсь. Знаю, что вы съ головой зарылись въ работу, и тихонько, въ душѣ, никому не говоря ни слова, радуюсь. Говорятъ, никогда еще не скрипѣли такъ перья въ департаментѣ, какъ послѣ вашего вступленія. Скрипъ ихъ доносится даже до меня!

— Четыреста пятьдесятъ дѣлъ въ наслѣдство, Ѳедоръ Власьевичъ!.. Я не могу успокоиться, пока не довершу это наслѣдіе моихъ предшественниковъ. Если и во всѣхъ другихъ департаментахъ такіе же склады нерѣшенныхъ дѣлъ, то вотъ вамъ одна изъ причинъ, почему мы отстали отъ Европы на пятьдесятъ лѣтъ. Да и знакомиться со всѣмъ приходится отъ а до зетъ.

— Конечно, конечно… Я все это понимаю, но почему это вы еще живете въ гостинницѣ, а не въ квартирѣ?

— Во-первыхъ, квартира еще не готова, а во-вторыхъ, — съ усмѣшкой прибавилъ Левъ Александровичъ, — я человѣкъ осторожный и не увѣренъ еще въ томъ, что меня не попросятъ скоро убраться туда, откуда я пришелъ. Такъ изъ гостинницы это будетъ сдѣлать легче, чѣмъ изъ казенной квартиры.

— Ну, на этотъ счетъ вы можете положиться на меня. О вашей бѣшенной работѣ уже говорятъ въ верхнихъ сферахъ… Говорятъ и одобряютъ. Такой работы еще никогда не видывали.

— А вотъ, мой коллега, Иванъ Александровичъ Стронскій, не одобряетъ, — сказалъ Левъ Александровичъ.

— Ахъ, да, вы очень кстати вспомнили о немъ. Я именно хотѣлъ поговорить съ вами объ этомъ господинѣ.

— А вы уже освѣдомлены, ваше высокопревосходительство?

— Какъ же, какъ же! О важныхъ дѣлать мы иногда узнаемъ слишкомъ поздно, а о личныхъ столкновеніяхъ намъ докладываютъ тотчасъ. Я знаю и — вамъ по дружбѣ скажу — источникъ, конечно, съ увѣренностью, что это останется между нами.

— По всей вѣроятности, самъ Стронскій, — сказалъ Левъ Александровичъ.

— Какъ вы, однако, быстро постигли психологію чиновника! Да, конечно, онъ самъ. Онъ былъ у меня. Разсказалъ весь инцидентъ, разумѣется, въ негодующихъ тонахъ и высказалъ мысль, что не можетъ продолжать службу въ департаментѣ.

— Онъ высказалъ совершенно правильную мысль. Въ такомъ случаѣ я раздѣляю его мнѣніе.

— Позвольте, Левъ Александровичъ, моя опытность, въ которой вы не можете сомнѣваться, говоритъ, что вы ошибаетесь. Позвольте мнѣ доказать вамъ это?..

— Прошу васъ, Ѳедоръ Власьевичъ.

— Хорошо-съ. Такъ вотъ, видите-ли, милый мой директоръ, Стронскій, какъ чиновникъ, вполнѣ ничтожная величина. Но какъ дѣлатель карьеры, онъ прямо-таки могущественъ. Никто даже не знаетъ, гдѣ собственно онъ находитъ такую поддержку, но его точно тянутъ на блокѣ, на какомъ-то невидимомъ блокѣ… И вотъ изъ всего этого создается такое положеніе: изъ за ничтожества у васъ въ департаментѣ разыгрывается исторія, которая неизбѣжно полетитъ въ такія сферы, гдѣ ничто не проходитъ безслѣдно… И при этомъ замѣтьте слѣдующее: Стронскій не только ничего отъ этого не потеряетъ, но даже пріобрѣтетъ. Для него это будетъ только переходомъ въ другой департаментъ или вѣдомство и, по всей вѣроятности, даже съ выгодой. Такимъ образомъ, что же получается: вы только поспобствуете его движенію по службѣ.

— Позвольте теперь и мнѣ сказать, Ѳедоръ Власьевичъ, — мягко попросилъ Балтовъ. — Положеніе, при которомъ господинъ Стронскій, отъ всего — отъ добра и зла — одинаково движется вверхъ по службѣ было до меня и будетъ, конечно, и послѣ меня. Я не задаюсь цѣлью бороться съ нимъ и думаю, что это noxoдило-бы на борьбу Донъ Кихота съ вѣтряными мельницами. Такимъ образомъ эту часть вашего объясненія я совершенно устраняю. Но вамъ извѣстно, Ѳедоръ Власьевичъ, что я пріѣхалъ сюда съ одной лишь цѣлью: работать. Мнѣ достался такой департаментъ, въ которомъ безъ усиленной работы всѣ дѣла заплѣсневѣютъ, что уже и случилось съ ними, да къ тому же отъ этого департамента зависитъ и ходъ остальныхъ дѣлъ министерства. Но какъ я могу работать, имѣя ближайшимъ помощникомъ человѣка, который съ одной стороны ничего не хочетъ дѣлать, совершенно не интересуясь дѣломъ, а думая только о движеніи вверхъ, съ другой же стороны, въ тѣхъ случаяхъ, когда онъ соблаговолить двинутъ пальцемъ, онъ проводить такіе глупые взгляды, которыхъ нельзя терпѣть и которые идутъ въ разрѣзъ съ моими основными взглядами. Я этого не могу, и, къ моему сожалѣнію, долженъ вамъ сказать, Ѳедоръ Власьевичъ, что, если господинъ Стронскій не уйдетъ, я долженъ буду попросить его уйти.

— Но вы забываете, что у Стронскаго непреоборимая протекція.

— Такъ что результатомъ конфликта можетъ явиться необходимость уйти мнѣ? Ну, такъ вотъ я, значитъ, правъ, воздерживаясь переѣзжать на казенную квартиру.

— Ахъ, нѣтъ, нѣтъ, этого никогда не можетъ случиться. Но все же это можетъ послужитъ поводомъ… Вы поймите, что его могущественные друзья могутъ сдѣлаться вашими столъ же могущественными врагами.

— Простите, Ѳедоръ Власьевичъ, это мнѣ все равно. Вы знаете, что я былъ человѣкомъ независимымъ и могу во всякое время сдѣлаться имъ опять. При томъ же это одно изъ нашихъ коренныхъ условій: мнѣ предоставлено подбирать себѣ сотрудниковъ, безъ всякаго ограниченія. И я думаю широко воспользоваться этимъ правомъ.

— Значитъ, вы имѣете уже кого нибудь въ виду?

41